суббота, сентября 30, 2006
Закладки | Антонян Ю.М. | Терроризм
В "Пяти страницах о..." заметка о книге Антоняна Ю.М. "Терроризм".
Книга представляет собой криминалогическое и уголовно-правовое исследование. Очень информативна и, действительна, полезна в смысле понимания предмета исследования с различных аспектов. Что хорошо, так это то, что не смотря на осуждение террора, автор не навязывает свое мнение и не пытается вписаться в конформистские рамки.
среда, сентября 27, 2006
вторник, сентября 26, 2006
Закладки/Дональд Биссет/Сказки
Сказки Дональда Биссета...
Английский сказочник... начал писать сказки по заказу лондонского телевидения и сам читал их в детских передачах. А читал он превосходно, потому что был профессиональным актером и сопровождал чтение своими забавными и выразительными рисунками. Передача длилась минут восемь, и соответственно объем сказки не превышал двух-трех страниц. Первая книжка его коротких сказок вышла в серии «Читай сам» в 1954 году. Она называлась «Расскажу, когда захотите». За ней последовали «Расскажу в другой раз», «Расскажу когда-нибудь» и т. д. Потом появились сборники,
понедельник, сентября 25, 2006
Книги/Мансуров/Кащей
Мансуров Дмитрий
Кашей (Кащей Бессмертный – 1)
Альфа книга; 2003
ISBN 5-93556-263-4
Начал читать...
пятница, сентября 22, 2006
Книги/Жикаренцев/Национальный вопрос
ЖИКАРЕНЦЕВ В.В.
Жизнь без границ: Нравственный закон.
ISBN 5-699-00160-3
ISBN 5-8142-0126-6
Небольшой отрывок из этой книги:
Национальный вопрос
При решении национальных вопросов ясно только одно: решение большинства в них не работает. Право большинства в национальных вопросах во все времена, во всех точках мира приводило к постепенному накоплению напряжения, расщеплению общества и, в конечном итоге, социальному взрыву. Некоторые государства даже распадались из-за этого.
Наша страна многонациональная. Если мы хотим установить мир в России между большими и малыми нациями, если не хотим напряжения отношений между нациями и социальных взрывов, единственным выходом является введение во всех республиках, во всех краях и областях России Права Консенсуса. Это означает, что ни одно решение местного и центрального правительства не принимается, если представители хотя бы одной национальности усматривают в нем ущемление своих прав — они имеют право накладывать вето на такие решения. Это вето может быть преодолено, только если все стороны придут к всеобщему взаимоприемлемому решению.
Конечно, такой путь поиска взаимовыгодных решений гораздо длиннее, чем путь силы — принятие решений большинством голосов, — но зато стопроцентно беспроигрышный и ведущий к миру. Только так можно позаботиться о своем будущем. Только так наше будущее сможет позаботиться о нас и о России сейчас, в это сложное время. Ведь Прошлое Равно Будущему.
А вы сами способны действовать так при отношениях с представителем другой национальности?
А если вы чиновник, обладающий властью, сможете ли вы так поступать?
Русские и тюрки
Под тюрками я понимаю в первую очередь все тюрко-язычные народы нашей страны и бывшего СССР. Напомню, что это татары, башкиры, калмыки, якуты, монголы, казахи, узбеки, киргизы, туркмены и др.
С одной стороны, у русских хранится большая обида, особенно на татар, под игом которых якобы была Русь. С другой стороны, здесь задействованы презрение и чувство превосходства — считается, что многие из тюрко-язычных народов менее развиты, чем мы, русские. А татары возвращают это презрение нам. Вот и полюбили друг друга.
Когда я слышу разговоры о том, кто больше развит, меня начинает разбирать смех. Важна ведь не развитость человека или нации, а их неповторимость, традиции, способность самобытно проживать свою жизнь. Именно они вызывают наибольшее восхищение. Посмотрите на природу, мы ею любуемся, мы отдыхаем, находясь с ней, именно потому, что она разнообразна и естественна в своих проявлениях.
Общаясь же с людьми, с представителями других национальностей, мы пытаемся найти, в чем мы похожи, и тогда принимаем их. Лихорадочно ищем, в чем превосходим, и тогда начинаем восхищаться собой, превозносить свою культуру и язык. Полная ерунда.
Об одной интересной черте характера тюрков
Для меня лично, после того как я прочитал книги Г.В. Носовского и А.Т. Фоменко по Новой Хронологии и истории, вопрос с татарским игом на Руси полностью отпал. Никакого ига, никакого порабощения русских татаро-монголами не было. Русь-Орда представляла собой единое государственное образование, Империю, которая включала в себя всю Азию, Европу и Северную Африку.
В какой-то момент славяне и тюрко-язычные народы объединились и ВМЕСТЕ создали самую мощную и обширную империю за последнюю тысячу лет. О способности русских объединяться и становиться одним целым, что автоматически превращает их в прекрасных воинов, мы уже говорили выше. Но поскольку Империя появилась, когда мы объединились с тюрками, следовательно, они внесли в этот союз что-то свое, очень специфическое, что сделало возможным создание такого мощного государства.
Когда я задал себе вопрос о том, какой такой специфической чертой характера обладают тюрко-язычные нации, которая сделала возможным создание столь мощного государства, мне тут же пришел ответ, что эта черта — сплоченность друг с другом на внешнем уровне. Уважение, которое они питают и оказывают друг другу, почтение перед старшими, то есть перед авторитетом и властью, делают их сплоченными друг с другом на внешнем уровне.
У русских эти черты характера не столь развиты.
А теперь внимание. Когда внутренняя способность объединяться и быть одним целым соединяется с такой же способностью вовне, когда внутреннее и внешнее соединяются, что получается в итоге? Правильно, гремучая смесь в виде самой мощной силы, которая существует на свете. Две полусферы, соединяясь, образуют совершенное образование. Помните закон Двух Колес?
Справедливости ради надо заметить, что, судя по всему, арабы и нации, говорящие на фарси, — таджики, персы, — тоже обладают этой чертой характера.
К сожалению, я почти не встречался с представителями угро-финской и других языковых групп, которые живут на территории нашей страны, поэтому мало знаю об их национальных чертах. Несомненно, они тоже внесли свою самобытность в тот союз.
Итак, Россия стремится снова стать могучей державой? Решение заключается не в том, чтобы искать кредиты вовне, а в том, чтобы преодолеть расколы внутри. Тогда деньги появятся сами, как по волшебству. Потому что мы станем едины. А в Едином есть все, на то оно и Единое.
Самой важной задачей для русских сейчас является перестать относиться свысока к тюрко-язычным народам нашей страны, выкинуть весь бред собственного величия и открыть свои сердца объединению в первую очередь с теми народами, кто проживает сейчас на территории России. Тем более что мы и так живем в одном государстве.
Вы хотите вновь обрести единство в государстве?
Вы готовы жить в могучей державе?
Самой важной задачей для тюрко-язычных народов нашей страны является открыть свои сердца для нового союза с русскими, простив нас за то, что мы так к ним относились. Союз сердец — самый прочный союз. Примерно четыреста лет назад, чтобы разрушить Великую Империю, между нами вбили клин, начав насаждать определенные шаблоны мышления, разделяющие нас друг с другом.
Вы хотите вновь обрести единство в государстве?
Вы готовы жить в могучей державе?
По-моему, начинается славное время. Как вы думаете?
Тукай/Словарь
Словарь
Мечеть - лавка муллы с тремя выходами.
Медресе - квартиры неженатых молодых людей, где они проводят зиму.
Школа - черная изба, однако несколько отличается от мужицкой черной избы, отапливаемой по-черному: в мужицкой черной избе держат овец и телят, а в школе - только детей Адама.
Учитель-богослов - экзекутор, секущий детей розгами и плетью.
Муэдзин - сторож в мечети, нанятый служить за приношения мусульман.
Богач - человек, который умеет получать в кредит товары из Москвы или других мест.
Живот – аппарат, существующий для сбора дани с человека.
Ишан – человек, пытающийся все предсказать, приняв на себя роль посредника между богом и людьми.
Бухари – существо, которое, надев большую чалму, курит опий и употребляет навой.
Муджавир – Хиджазкие* коты, охотящиеся за деньгами российских мусульман.
Хазиф – человек, который за пятнадцать-двадцать рублей ходит по мечетям и торгует кораном, читая молитвы за упокой.
Зякат – грязь богатства. Наверное, поэтому на зякатотдается полгоревшее, сгнившее, заржавевшее, поломанное и разбившееся «добро».
Кредит – товары, взятые у московских торговцев в долг с благим намерением вернуть десять-двадцать копеек на каждый рубль.
Фанатик – слепец, ослепленный ишанами.
Интеллигент – манекен для одежды.
Будочник – субъект, вызывающий страх у казанских татар.
Библиотека – по мнению казанских татар, место, что посещают бездельники.
Великие – люди, имеющие магазины на Сенном Базаре в Казане.
Гласные – казанские татары, которые в известный день в определенные часы, собравшись в зале городской думы, слушают, что говорят русские, или спят и ставят свою печать под тем, что решают русские.
Казанский татарин – человек, коротающий день в сплетнях.
Продавец-татарин – человек, нанятый для того, чтобы обругать каждого заходящего в магазин покупателя.
Татарская женщина – творение, созданное для беспокойства мужчин.
Ученый – человек, который, зная на память такую схоластику, как «Соллям казый» и «Щахре моакиф», грамотный по-арабски настолько, что может истолковать книги по вопросам шариата.
Татарская девушка – не видящее света, ничего не знающее создание.
Служанка – незаконная младшая жена татарского бая. Становится официально известной, только став матерью его ребенка.
Тюбетейка – головной убор язычников. Надевают, чтобы показать принадлежность к мусульманству.
Кевиши – обувь, сделанная для того, чтобы в дождливый день обрызгать себя грязью.
Чапан – шелковая одежда, ношение который едва разрешено шариатом и мужчинам.
Шапка – воронье гнездо.
Впервые опубликовано в 1908 г. в журнале "Яшен" №3 от 30 сентября.
* Хиджаз - полупустынная степь вдоль побережья Красного моря. В данном случае Тукай высмеивает корыстные интересы "преданных" религии людей.
Тукай/Стихи
ГНЕТ
Кто, тебе, бедняк несчастный, веру в бога навязал?
В паспорте тебя навеки "мусульманином" назвал?
Заставляя тебя валяться на полу, творя намаз,
И в мечетях пыльных, старых бить поклоны заставлял?
Кто позорному смиренью и бездумью научил,
Темноту твою в орудье угнетенья превратил?
Ты "свидетельствуешь" миру, в чего свидетель ты?
Кто тебе поверить сможет? Век в невежестве ты жил!
О бедняк, вздохнуть свободно нам мешает эта ложь.
От молений постоянных толку нету ни на грош.
Только гнет тебя заставил в бога веровать, бедняк,
Но не веришь ты, что завтра с голодухи не умрешь.
1911
ЖЗЛ/Тукай
Оказывается в сети есть книга Ибрагима Нуруллина "Тукай" из серии "Жизнь замечательных людей". Нашел я эту книгу в on-line библиотеке FictionBook.lib.
Текст книги.
В виде архива.
И напоследок, небольшой отрывок:
Такого Казань еще не видела.
Хмурым, пасмурным утром 4 апреля 1913 года у Клячкинской больницы, в переулке, выходящем на центральную улицу города — Проломную, начал собираться народ. К двенадцати весь квартал был затоплен морем голов — в шляпах, кепках, фуражках, в малахаях, круглых ватных шапках без ушей — татарках, в шляпках с перьями, в платках, тюбетейках, а то и вовсе ничем не покрытых.
Пробило час дня. В воротах больницы показались женщины с венками, за ними заваленные цветами погребальные носилки. Позади квартал, второй, третий, а людской поток не убывал, заполняя главную улицу города. Процессия от Университетской повернула вправо, к Сенному базару.
Тротуары запружены людьми, к стеклам окон в домах прильнули липа, лица, лица.
— Кого хоронят?
— Татары своего поэта.
— Как звать?
— Тукаев, кажется.
— Пожилой?
— Какое там! Говорят, и тридцати нет.
Толпа росла, к ней присоединялись все новые и новые люди. Подле мечети у Сенного базара покойного сфотографировали, а затем нонесли по Евангелистовской (ныне улица Татарстан. — И. Н.), повернули налево и по Екатерининской (ныне Тукаевская) направились к Юпусовской площади. Народ уже знал: тут будет совершена прощальная церемония, а новые тысячи людей собрались на площади в ожидании.
Прозвучали последние слова прощания, снова защелкали фотокамеры, и шествие возобновило свой путь. Все трудней становилось шагать: ноги по щиколотку увязали в грязи пополам со снегом, но толпа не редела. В знак уважения к поэту все продолжали путь пешком, позади тащились десятки пустых колясок с кучерами на козлах, и только в одной был седок — близкий друг покойного, писатель Фатых Амирхан, разбитый параличом.
Медленно и безмолвно двигалась процессия, головы опущены, лишь чавканье тысяч ног по грязи нарушало тишину.
Вот наконец и Новотатарская слобода. Кладбище. Чтобы сдержать напор толпы, передние ряды, взявшись за руки, оцепили свежую могилу неподалеку от ворот, высвобождая место для друзей поэта, членов похоронной комиссии, для тех, кто должен выступить с прощальным словом.
Глухо падают комья мерзлой земли, над могилой медленно вырастает холмик красноватой глины. Женщины подносят венки, цветы. На шелковых лентах — названия издательств, медресе, газет и журналов, фамилии, имена...
Когда отзвучали прощальные речи и толпа разошлась, у могилы можно было видеть лишь нескольких седобородых стариков, сидящих на корточках и углубленных себя.
Так завершился последний путь поэта Тукая.
Но путь этот вел не в забвение. На похороны пришло около десяти тысяч человек. 4 апреля 1913 года почти все татарские газеты посвятили ему специальные номера, в знак траура был отменен рабочий день в издательствах и книжных магазинах, занятия во всех медресе. Целую неделю в газетах продолжалась публикация телеграмм соболезнования из самых разных уголков России. Все это было лишь предвестником бессмертия Тукая.
Прошел год, и газеты снова посвящают свои страницы воспоминаниям, стихам и статьям о поэте, информациям о «Тукаевских вечерах», которые с этого дня стали традиционными.
Издатели, не теряя времени, начинают выпускать большими тиражами книги Тукая. В 1913 году увидели свет пять его сборников, а в следующем — восемь! Выходит однотомник его произведений в четыреста страниц, который начал готовить к изданию еще сам поэт. Появляется целая библиотека воспоминаний о Тукае. Стихи Тукая публикуются в русской печати, выходят обширные статьи о нем на русском языке.
Тукай завещал пятьсот рублей, которые ему следовало получить с издателей, на стипендии для обучения двух подростков в русских учебных заведениях. После смерти поэта началась кампания сбора средств для создания специального стипендиального фонда Тукая. Тут Мусульманское благотворительное общество в Петербурге оказалось проворнее казанского. В его отчете за 1913 год появился следующий пункт: «Во исполнение постановления общего собрания правление назначило две стипендии имени покойного поэта Габдуллы Тукаева, по сто рублей каждая».
Не дремлют и торговцы. Они принимаются за продажу раскрашенных открыток с портретом Тукая, карамели и мыла, упакованных в бумагу с изображением поэта.
Как же, однако, воспринял смерть Тукая простой народ?
Среди провожавших поэта в последний путь было много кустарей и рабочих, дворников и извозчиков, но крестьян в похоронном шествии не оказалось. Статьи в газетах и журналах — дело рук интеллигенции, голос скорби мужика в них не слышен. Может, он вовсе и не знал Тукая?
Через десять лет филолог Джамалетдин Валиди вспоминал: «Когда умер Тукай, я сотрудничал в газете «Вакыт» («Время»). За десять лет существования газеты ни один вопрос, ни одно событие не вызывало столько писем и статей, сколько вызвала смерть Тукая. Подавляющее большинство статей и стихов в нашем почтовом ящике было написано полуграмотным сельским людом и рабочими (разрядка моя. — И.Н.), но чувствовалось, что все написано искренне, от души».
Как рождались подобные послания, видно из сообщения, которое прислал в газету «Кояш» («Солнце») учитель из дальнего татарского села. Весть о смерти Тукая пришла туда в субботний день. Два экземпляра газеты «Кояш» и три экземпляра «Юлдуз» («Звезда») переходили из дома в дом, передавались из рук в руки. Стар и млад читали, слушали, горевали, молились за спасение души покойного поэта.
После вечернего намаза учитель пришел на берег озера. Неподалеку, у баньки, собрались парни и, тихо наигрывая на гармошке, напевали какую-то грустную мелодию. Услышав слово «Тукай», учитель смекнул: слагают баит (один из эпических жанров народной поэзии. — И. Н.) на смерть поэта.
На другой день учитель раздобыл текст баита в вместе с письмом прислал его в газету.
Баит довольно длинный. После традиционных жалоб на несправедливость судьбы, на ангела смерти Азраила, который «пришел не за гем, за кем надо», идут такие строки:
Брат Тукай, тебя мы знали молодым, как новый месяц.
Не тревожься, не забудем ни тебя, ни твоих песен.
Еще при жизни поэта, обреченный на нищету, на иссушающий душу подневольный труд народ заучивал наизусть стихи поэта, а вместе с ними его имя достигло самых глухих татарских деревень. Не успели завянуть цветы на могиле Тукая, как наиболее прозорливые критики на удивление точно определили его место в литературе.
Писатель Фатых Амирхан юворил: «Когда он был еще очень молод, народ признал его своим поэтом, почувствовал: то, о чем поет Тукай, взято из народной души».
Историк и литературовед Гали Рахим утверждал: «Народ сам нашел и выбрал своего певца... Он навсегда останется нашим первым «народным поэтом».
Шен Бекасов/Банковская тайна
Цикл рассказов "Банковская тайна" Шена Бекасова...
Как пишет автор в предисловии:
То, что я читал про банки в художественной литературе, почему-то всегда было связано только с криминальными приключениями, да и то - лишь в качестве места завязки или развязки сюжета детектива или боевика. Вообще, с точки зрения нормального обывателя, банк - одно из самых скучных мест повседневной жизни. Однако, теперь я знаю, что это не обязательно так. Не потому, что банковская деятельность вдруг показалась мне интересной или какой-то особенной (по мне - так это действительно скука смертная!). А потому, что банк - это не только место, но и люди, которые в нем работают и с которыми могут происходить самые разнообразные истории.
Повелительница снов
Перечитал роман Дедюховой Ирины "Повелительница снов".
Небольшой отрывык из этой книги:
ИЗ СОЧИНЕНИЯ ВАРЬКИ О ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЕ
"Об оккупации, Валентина Семеновна, я Вам рассказывать не буду. Вы у нас и так нервная, орете все время. Хутор моего папы освободили окончательно в самом конце зимы 43 года. Когда тикали избитые вдрызг немецкие части, то все бабы, даже старухи хотели глянуть на тех мужиков, что смогли сделать с немчурой такое. Но через час после ухода последнего немца через хутор проехала только упряжка собак. Впряжены собаки были в обычную лодку, на корме которой был установлен пулемет. Лодка неслась по снежному насту так быстро, что никто не успел рассмотреть, кто там сидел. Но ясно, что там сидели наши, немецкая башка до такого бы не додумалась. Где-то через полчаса за лодкой протрусил верблюд. На нем сидели двое - наш русский мужик и молодая киргизка с санитарной сумкой, которая обнимала парня за шею.
Потом прошли моторизованные части, танки, а спустя день поперла бессменная серая скотина войны - пехота. Старики говорили, что это прет сама матушка-Россия. Дорога стала на глазах взбухать, небо затянуло тучами, и засеял мелкий дождик. У нас там так к марту обычно и бывает. В пехоте были измотанные совестливые молчаливые мужики в измокших шинелях. Нашу погодку никакая одежа не сдюжит, обувка у них всех была аховая, почти все кашляли. Бабам их было жаль, не сказать как. Они шли несколько дней через наши хутора. По ночам от дождя они набивались в мазанки так, что только стоймя стояли. Они не могли даже просушиться, начальники все гнали и гнали их дальше. И ночью, прижавшись друг к другу в неимоверной духоте, они медленно покачивались в сонном мареве хаты.
Когда прошли военные боевые мужики, на хутора пришли обозники, заготовители и уполномоченные - сытые, наглые, жадные до баб и жратвы. Они как-то очень быстро обобрали всех до нитки и уехали со шмоном дальше. Жрать стало нечего. Чтобы спасти детей, бабы решили обойти степью шлях и, опередив заготовителей, обменять что-нибудь на жратву в тех хуторах, до которых те не успели дойти. У моей бабки Насти были тогда почти неношеные чеботы - гусарки и несколько аршин добротной мануфактуры, оставалось и последнее золотое колечко, данное ей в приданное, из которого все растыркалось в коллективизацию и социалистическое строительство.
На обратном пути их поймали другие обозники - заготовители фуража, которые оставляли дохнуть с голоду всю донскую скотину. Они отобрали у теток мешки с житом, били по морде и хватали за титьки. Они сказали, что утром всех их сдадут в ГПУ. Старуха Гарбузиха сказала, что бабам надо дать мужикам попользоваться, тогда их пустят домой. Посоветовавшись, для мужицкой пользы бабы выделили двадцатипятилетнюю вдову Люську Фролову и мою бабку Настю, которая хорошо играла песни и хвастала, что опосля стакана водки могет стерпеть что угодно. Остальные, после трехдневного блуждания по расхлябанной степи, были как валенки изношенные. На двух делегатках заменили платки, чоботы, а Гарбузиха дала Люське плюшевую жакетку. Двум бабам пришлось терпеть от пятерых сытых мужиков. Люська от стопки спирта как-то сразу осовела и спеклась. Поэтому они до полночи пользовались только моей бабкой Настей, которую потом сменила пришедшая в себя Люська. Утром их отпустили с житом, дав, по просьбе бабушки Насти, всем по полстакану спирта, иначе им было не дойти.
Вот хоть Вы во мне и сомневаетесь, Валентина Семеновна, но я тоже все стерплю ради детей, а Колька Железник, который так цветисто на сборах пионерских говорит, он брешет все, как сивый мерин. Такие завсегда в полицаях служат, Вы его заранее опасайтесь, не болтайте чего лишнего при нем. А за Россию не сомневайтесь, когда до лодок и верблюдов дойдет, то она, матушка, поднимется и всю нечисть с себя сметет. Вы, Валентина Семеновна, в Бога веруйте, потому как он есть. Вот как в 43 году не сеял на Дону никто, некому было сеять, так на обсевках такой урожай сняли, что и не снилось! Бог тогда был за нас! Где жито в 42 году сеяли, там жито такое поднялось, что молотильня не справлялась, а подсолнечник был такой, что ни до преж, ни после не помнили. Мы, бабы русские, должны все стерпеть, все вынести. Доля у нас такая, да мужик непутевый остался, хорошего-то на корню повывели..."
Другие произведения Ирины Дедюховой в журнале "Саммздат".
Живой Журнал Ирины Дедюховой.
татарская поэзия...
Рабит Батулла:
"...татарские поэты испокон веков думали символами. Взять даже тех, кто пишет на русском языке, к примеру, Михаила Львова. У него такой "вкусный" русский язык, только татарин может так написать"
ИСТОЧНИК: www.tatarinform.ru
повесть о Тукае
Писатель Рабит Батулла написал кыйссу (историческую повесть) "Острее меча, тоньше струны" о последних днях великого татарского поэта Габдуллы Тукая. В произведении действуют исторические личности, такие, как писатель Фатих Амирхан, поэт Сагит Рамиев, литератор Исхак Бикчурин, революционер Хусаин Ямашев, возлюбленная Тукая ─ Зайтуна-туташ и другие.
ИСТОЧНИК: Статья "Говорящие цветы" (Газета "Республика Татарстан")
вторник, сентября 19, 2006
Подписаться на:
Сообщения (Atom)
